С О Ц И Н Т Е Г Р У М

Я не знаю, кто такой Машковцев, но с таким же успехом тебя могут назначить Министром экономики Буркина Фасо. Срочно учи язык, Бойко.

СПРАВКА
Родился 1 января 1947 года в Минске. Отец, Машковцев Борис Михайлович, умер в 1991 году, мать — Шац Шифра Менделевна. Еврей?
С 1990 по 1991 год — второй секретарь Петропавловского горкома КПСС. В 1990 году был избран депутатом городского Совета, в 1991—1993 гг. — член малого Совета Петропавловск-Камчатского городского Совета. С 1994 по 1995 год — помощник заместителя председателя Государственной Думы Г. Селезнёва. В марте 1995 год был избран депутатом, в апреле — председателем Законодательного Собрания Камчатской области. С января 1996 года по должности входил в состав Совета Федерации Федерального Собрания РФ, был заместителем председателя Комитета по науке, культуре, образованию, здравоохранению и экологии.

В 1997 года на очередных выборах представительного органа власти Камчатской области был избран депутатом областного Совета. 17 декабря 2000 года во втором туре губернаторских выборов набрал 46 % голосов избирателей, участвовавших в голосовании, и победил соперника — бывшего первого вице-губернатора Б. Синченко (42 % голосов). 19 декабря 2004 года был избран губернатором Камчатской области на новый срок. В мае 2007 года подал в отставку с поста губернатора (по собственному желанию), 23 мая отставка была принята Президентом РФ. Указом Президента РФ от 4 июня 2007 года был включён в состав консультативной комиссии Государственного совета РФ.

В 2008 году вступил в межрегиональную общественную организацию Коммунисты Петербурга и Ленинградской области[1]

Секретарь ЦК партии «Коммунисты России» по идеологической работе. На выборах в Государственную думу (2016) входил в федеральную часть партийного списка партии,баллотировался по одномандатному округу № 45.[2]

27 октября 2003 года против Машковцева было возбуждено уголовное дело по факту превышения должностных полномочий и злоупотребления ими. Было указано, что в 2002 году в период лососёвой путины губернатор отдал приказ о безлимитном вылове рыбы, что нанесло ущерб ресурсам России. В августе 2004 года ему были предъявлены обвинения, однако он выиграл губернаторские выборы вновь, а дело было закрыто в 2005 году.

Увлечения: туризм, шахматы, преферанс, коллекционирование песен бардов.


Машковцев М.Б.

Тьфу, забыл спросить: а кем Машковцев будет в мифическом будущем Бойко?

https://youtu.be/cCX6Wfkn2Cc (13 просмотров)

https://youtu.be/mIqjB8cyBGs (127 просмотров)

https://youtu.be/QdvQuBWl6iw (252 просмотра)

Калюжный, народ доверяет Машковцеву, ясно? И он способствует объединению левых сил под знаменем моего алгоритма. А с Мусульбесом разберутся. Никуда не денется. Посчитают по трафарету и придут к выводу, что я - прав. А экспертному совету ВАК РФ по экономике уже сейчас нет доверия, потому что он - политический противник алгоритма, гарантирующего общественную форму собственности.
В общем коммунистов нужно приучать к мысли, кто не согласен с алгоритмом, гарантирующим общественную форму собственности, тот - предатель марксизма и вообще мошенник, которого следует судить по статье 307 УК РФ (до пяти лет на нарах за обман в суде).

Что такое закон стоимости
Множество споров о законе стоимости . И в каком случае он действует, а когда не действует. И на какие общества он распространяется. И устарел он или не устарел. И можно ли его нарушать, и какова его объективность.
При этих спорах выясняется, что каждый понимает под этим законом разные вещи. Кто называет законом стоимости формулу стоимости, кто тенденции формирования цен, кто абстрактное толкование эксплуатации. Кто-то вообще отрицает не только закон стоимости, но и отвергает факторы им рассматриваемые. Общее у всех них то, что никто из них не формулирует сам закон, а подразумевает под этим законом его конкретные проявления в разных случаях, в разное время и в разных обществах и стадиях их созревания. А на сущность закона никто не обращает внимания.
Попробуем же разобраться, что такое закон стоимости и как осуществляется его действие.
Закон стоимости возникает из-за объективной необходимости подержания баланса объемов производства и потребления, позволяющего не только сохранять объем производства, но и обеспечивать развитие. Единственная мера этого баланса затраты прошлого и живого труда, то есть стоимость. По сути дела потребляется затраченный труд .
Произведенная продукция распределяется между потреблением средствами производства, потреблением рабочей силой, потреблением накоплением прошлого труда на будущее и потерями на всякие отходы, на потребление непроизводительными привилегированными слоями общества и на порчу, а также на общественное (государственное) потребление.
Потери при расчетах и при реальном обмене обычно включаются в стоимость производства, добавлением значения её стоимости к стоимости производства.
В капиталистическом обществе механизмом поддержания этого баланса является рынок, на котором и выявляется действие закона стоимости, в виде соотношения стихийно устанавливающихся цен по соотношению стоимостей.
В государственном капитализме и государственном социализме соотношение цен дополнительно регулируется государственными органами, путем налогового и ресурсного регулирования. Возможности государства еще увеличиваются за счет внешней торговли.
Таким образом, поддерживается производственный баланс , соблюдая эквивалентный обмен. Однако потребительский баланс оказывается резко нарушенным. Рабочая сила создает стоимости гораздо больше, чем получает для своего потребления. Значительная часть добавленной стоимости отчуждается. И это не только объективные затраты на развитие производства, это и все непроизводительные потери. Оно и составляет так называемую прибавочную стоимость, обращающаяся в денежную прибыль, которая незамедлительно тратится или инвестируется в ценные бумаги.
.

В социалистическом обществе государство не имеет возможности централизованно регулировать цены в соответствии со стоимостями, а в коммунистическом, когда цены отсутствуют, вообще в обмене нечего централизованно регулировать . Единственный вариант автоматическая система. На низовом уровне происходило кое-где внедрение автоматизированных систем АСУ, а большой централизованной системы не было создано. Госплан мог грамотно регулировать производство, но не потребление. Что приводило к снижению эффективности потребления и к снижению зависимой от неё эффективности производства.
Кроме того отсутствие экономической теории коммунизма не давало возможности построить теорию переходного состояния (социализма). Нарушения баланса стоимостей неизбежно приведет либо к дефициту, либо к перепроизводству.
Таким образом закон стоимости объективен, а каким, подходящим для данной ступени развития общества образом, его формулировать - дело вкуса. Главное - понимать его сущность.
В каждом обществе свой механизм проявления закона стоимости. Тот кто намерен построить новую, лучшую форму общества, обязан найти и реализовать соответствующий действенный механизм.

А ЧТО ГОВОРИТ МАРКС О ЗАКОНЕ СТОИМОСТИ

Согласно предметному указателю к первому тому «Капитала» (2-е издание сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса) о законе стоимости Маркс пишет не так уж и много:
Закон стоимости-85, 112, 176, 316, 329, 368, 546, 571, 597, 598.
Вот эти основные мысли Маркса о законе стоимости, представленные в первом томе «Капитала»:

«Определение величины стоимости рабочим временем есть поэтому тайна, скрывающаяся под видимым для глаз движением относительных товарных стоимостей. Открытие этой тайны устраняет иллюзию, будто величина стоимости продуктов труда определяется чисто случайно, но оно отнюдь не устраняет вещной формы определения величины стоимости.» (т.23, с.85).

«Величина стоимости товара выражает, таким образом, необходимое, имманентное самому процессу созидания товара отношение его к общественному рабочему времени. С превращением величины стоимости в цену это необходимое отношение проявляется как меновое отношение данного товара к находящемуся вне его денежному товару. Но в этом меновом отношении может выразиться как величина стоимости товара, так и тот плюс или минус по сравнению с ней, которым сопровождается отчуждение товара при данных, условиях. Следовательно, возможность количественного несовпадения цены с величиной стоимости, или возможность отклонения цены от величины стоимости, заключена уже в самой форме цены. И это не является недостатком этой формы, — наоборот, именно эта отличительная черта делает ее адекватной формой такого способа производства, при котором правило может прокладывать себе путь сквозь беспорядочный хаос только как слепо действующий закон средних чисел.
Но форма цены не только допускает возможность количественного несовпадения величины стоимости с ценой, т. е. величины стоимости с ее собственным денежным выражением, - она может скрывать в себе качественное противоречие, вследствие чего цена вообще перестает быть выражением стоимости, хотя деньги представляют собой лишь форму стоимости товаров. Вещи, которые сами по себе не являются товарами, например совесть, честь и т. д., могут стать для своих владельцев предметом продажи и, таким образом, благодаря своей цене приобрести товарную форму. Следовательно, вещь формально может иметь цену, не имея стоимости. Выражение цены является здесь мнимым, как известные величины в математике. С другой стороны, мнимая форма цены, - например, цена не подвергавшейся обработке земли, которая не имеет стоимости, так как в ней не овеществлен человеческий труд, - может скрывать в себе действительное стоимостное отношение или отношение, производное от него.» (т.23, с.112).

«Обращение есть сумма всех меновых отношений товаровладельцев. Вне обращения товаровладелец сохраняет отношение лишь к своему собственному товару. Поскольку дело касается стоимости, это отношение ограничивается тем, что товар данного лица содержит известное количество его собственного труда, измеряемого согласно определенным общественным законам. Это количество труда выражается в величине стоимости его товара, а так как величина стоимости выражается в счетных деньгах, то оно выражается в цене товара, например в 10 фунтах стерлингов. Но его труд не выражается в стоимости товара плюс некоторое ее превышение, не выражается в цене, равной 10 и в то же время равной 11, не выражается в стоимости, которая больше самой себя. Товаровладелец может создавать своим трудом стоимости, но не возрастающие стоимости. Он может повысить стоимость товара, присоединяя к наличной стоимости новую стоимость посредством нового труда, например изготовляя из кожи сапоги. То же самое вещество имеет теперь больше стоимости, так как заключает в себе большее количество труда. Сапоги имеют поэтому большую стоимость, чем кожа, но стоимость кожи осталась тем, чем она была. Она не возросла, не присоединила к себе прибавочной стоимости во время производства сапог. Следовательно, товаропроизводитель не может увеличить стоимость и тем самым превратить деньги или товар в капитал вне сферы обращения, не вступая в соприкосновение с другими товаровладельцами.
Итак, капитал не может возникнуть из обращения и так же не может возникнуть вне обращения. Он должен возникнуть в обращении и в то же время не в обращении.» (т.23, с.176).

«На базисе одного и того же способа производства в различных отраслях производства имеет место различное деление капитала на постоянную и переменную составные части. В одной и той же отрасли производства это отношение изменяется с изменением технической основы и общественной комбинации процесса производства. Но как бы ни распадался данный капитал на постоянную и переменную составную часть, будет ли последняя относиться к первой как 1:2, или 1:10, или 1:х, это нисколько не затрагивает только что установленного закона, так как согласно прежнему анализу стоимость постоянного капитала хотя и проявляется вновь в стоимости продукта, но не входит во вновь созданную стоимость. Чтобы применять 1000 прядильщиков, требуется, конечно, больше сырого материала, веретен и т. д., чем для того, чтобы применять 100 прядильщиков. Но пусть стоимость этих добавляемых средств производства повышается, падает или остается неизменной, пусть она будет велика или мала, — она во всяком случае не оказывает никакого влияния на процесс увеличения стоимости, осуществляемый теми рабочими силами, которые приводят эти средства производства в движение. Следовательно, констатированный выше закон принимает такую форму: производимые различными капиталами массы стоимости и прибавочной стоимости, при данной стоимости и одинаковой степени эксплуатации рабочей силы, прямо пропорциональны величинам переменных составных частей этих капиталов, т. е. их составных частей, превращенных в живую рабочую силу.
Этот закон явно противоречит всему опыту, основанному на внешней видимости явлений.
Каждый знает, что владелец хлопчатобумажной прядильной фабрики, который в процентном отношении ко всему применяемому капиталу применяет относительно много постоянного и мало переменного капитала, не получает от этого меньше прибыли, или прибавочной стоимости, чем хозяин пекарни, который приводит в движение относительно много переменного и мало постоянного капитала. Для разрешения этого кажущегося противоречия требуется еще много промежуточных звеньев, как в элементарной алгебре требуется много промежуточных звеньев для того, чтобы понять, что 0/0 может представлять действительную величину. Хотя классическая политическая экономия никогда не формулировала этого закона, однако она инстинктивно придерживается его, потому что он вообще представляет собой необходимое следствие закона стоимости. Она пытается спасти его посредством насильственной абстракции от противоречий явления. Позже203) [203) Подробнее об этом в «Четвертой книге»] мы увидим, как школа Рикардо споткнулась об этот камень преткновения. Вульгарная политическая экономия, которая «действительно так ничему и не научилась»113, здесь, как и везде, хватается за внешнюю видимость явления в противоположность закону явления. Она полагает, в противоположность Спинозе, что «невежество есть достаточное основание»114.» (т.23, с. 315-317).

«Тот же самый закон определения стоимости рабочим временем, который дает себя почувствовать введшему новый метод производства капиталисту в той форме, что он должен продавать товар ниже его общественной стоимости, — этот самый закон в качестве принудительного закона конкуренции заставляет соперников нашего капиталиста ввести у себя новый метод производства4). Итак, общую норму прибавочной стоимости весь этот процесс затронет лишь тогда, когда повышение производительной силы труда распространится на такие отрасли производства и, следовательно, удешевит такие товары, которые входят в круг необходимых жизненных средств и потому образуют элементы стоимости рабочей силы.» (т.23, с.329-330).

«Мануфактурное разделение труда предполагает концентрацию средств производства в руках одного капиталиста, общественное разделение труда - раздробление средств производства между многими не зависимыми друг от друга товаропроизводителями. В мануфактуре железный закон строго определенных пропорций и отношений распределяет рабочие массы между различными функциями; наоборот, прихотливая игра случая и произвола определяет собой распределение товаропроизводителей и средств их производства между различными отраслями общественного труда. Правда, различные сферы производства постоянно стремятся к равновесию, потому что, с одной стороны, каждый товаропроизводитель должен производить потребительную стоимость, т. е. удовлетворять определенной общественной потребности, - причем размеры этих потребностей количественно различны и различные потребности внутренне связаны между собой в одну естественную систему, — с другой стороны, закон стоимости товаров определяет, какую часть находящегося в его распоряжении рабочего времени общество в состоянии затратить на производство каждого данного вида товара. Однако эта постоянная тенденция различных сфер производства к равновесию является лишь реакцией против постоянного нарушения этого равновесия. Правило, действующее при разделении труда внутри мастерской a priori [заранее] и планомерно, при разделении труда внутри общества действует лишь a posteriori [задним числом], как внутренняя, слепая естественная необходимость, преодолевающая беспорядочный произвол товаропроизводителей и воспринимаемая только в виде барометрических колебаний рыночных цен. Мануфактурное разделение труда предполагает безусловную власть капиталиста над людьми, которые образуют простые звенья принадлежащего ему совокупного механизма; общественное разделение труда противопоставляет друг другу независимых товаропроизводителей, не признающих никакого иного авторитета, кроме конкуренции, кроме того принуждения, которое является результатом борьбы их взаимных интересов, — подобно тому как в мире животных bellum omnium contra omnes119 есть в большей или меньшей степени условие существования всех видов. Поэтому буржуазное сознание, которым мануфактурное разделение труда, пожизненное прикрепление работника к какой-нибудь одной операции и безусловное подчинение капиталу частичного рабочего прославляется как организация труда, повышающая его производительную силу, — это же самое буржуазное сознание с одинаковой горячностью поносит всякий сознательный общественный контроль и регулирование общественного процесса производства как покушение на неприкосновенные права собственности, свободы и самоопределяющегося «гения» индивидуального капиталиста. Весьма характерно, что вдохновенные апологеты фабричной системы не находят против всеобщей организации общественного труда возражения более сильного, чем указание, что такая организация превратила бы все общество в фабрику.» (т.23, с.368-369).

«Но что такое стоимость товара? Предметная форма затраченного при его производстве общественного труда. А чем измеряем мы величину стоимости товара? Величиной содержащегося в нем труда. Чем же могла бы определяться стоимость, например, двенадцатичасового рабочего дня? Очевидно лишь 12 часами труда, содержащимися в двенадцатичасовом рабочем дне; но это плоская тавтология21).
Для того чтобы быть проданным на рынке в качестве товара, труд во всяком случае должен существовать до этой продажи. Но если бы рабочий имел возможность дать своему труду самостоятельное существование, он продавал бы созданный трудом товар, а не труд22).
Но и независимо от этих противоречий прямой обмен денег, т. е. овеществленного труда, на живой труд уничтожил бы или закон стоимости, который свободно развивается как раз на основе капиталистического производства, или же самое капиталистическое производство, которое основывается как раз на наемном труде. Пусть, например, рабочий день в 12 часов выражается в денежной стоимости в 6 шиллингов. Если обмениваются эквиваленты, рабочий получит за свой двенадцатичасовой труд 6 шиллингов. Цена его труда будет равна цене продукта труда. В этом случае он не произведет никакой прибавочной стоимости для покупателя его труда, эти 6 шилл. не превратятся в капитал, вместе с тем исчезнет самая основа капиталистического производства; но как раз на этой основе рабочий продает свой труд, как раз на этой основе его труд является наемным трудом. Или же рабочий получает за 12 часов труда менее 6 шилл., т. е. менее, чем 12 часов труда. 12часов труда обмениваются на 10, 6 и т. д. часов труда. Это приравнивание неравных величин не только делает невозможным определение стоимости. Такое само себя уничтожающее противоречие не может быть вообще даже высказано или формулировано в качестве закона23).» (т.23, с.545-546).

«В каждой стране существует известная средняя интенсивность труда; труд, не достигающий этой средней интенсивности, означает затрату на производство данного товара времени больше, чем общественно необходимо в этой стране, и потому не является трудом нормального качества. Только та степень интенсивности, которая поднимается выше национальной средней, изменяет в данной стране измерение стоимости простои продолжительностью рабочего времени. Иначе обстоит дело на мировом рынке, интегральными частями которого являются отдельные страны. Средняя интенсивность труда изменяется от страны к стране; здесь она больше, там меньше. Эти национальные средние образуют, таким образом, шкалу, единицей измерения которой является средняя единица труда всего мира. Следовательно, более интенсивный национальный труд по сравнению с менее интенсивным производит в равное время большую стоимость, которая выражается в большем количестве денег.
Но закон стоимости в его интернациональном применении претерпевает еще более значительные изменения благодаря тому, что на мировом рынке более производительный национальный труд принимается в расчет тоже как более интенсивный, если только конкуренция не принудит более производительную нацию понизить продажную цену ее товара до его стоимости.
Интенсивность и производительность национального труда в данной стране поднимается выше интернационального уровня в той самой мере, в какой развивается капиталистическое производство этой страны64a). Следовательно, различные количества товаров одного и того же вида, производимые в различных странах в равное рабочее время, имеют неодинаковые интернациональные стоимости, выражающиеся в различных ценах, т. е. в денежных суммах, различных по величине в зависимости от различия интернациональных стоимостей. Таким образом, относительная стоимость денег меньше у нации с более развитым, чем у нации с менее развитым капиталистическим способом производства. Отсюда следует, что номинальная заработная плата, т. е. выраженный в деньгах эквивалент рабочей силы, у первой нации будет выше, чем у второй; но это отнюдь еще не значит, что там будет больше и действительная заработная плата, т. е. количество жизненных средств, находящихся в распоряжении рабочего.
Но если даже оставить в стороне это относительное различие в стоимости денег в различных странах, часто оказывается, что дневная, недельная и т. д. заработная плата у первой нации выше, чем у второй, тогда как относительная цена труда, т. е. цена труда по сравнению с прибавочной стоимостью и стоимостью продукта, у второй нации выше, чем у первой65).» (т.23, с. 571-572).

«Обмен эквивалентов, каковым представлялась первоначальная операция, претерпел такие изменения, что в результате он оказывается лишь внешней видимостью; в самом деле, часть капитала, обмененная на рабочую силу, во-первых, сама является лишь частью продукта чужого труда, присвоенного без эквивалента; во-вторых, она должна быть не только возмещена создавшим ее рабочим, но возмещена с новым избытком. Отношение обмена между капиталистом и рабочим становится, таким образом, только видимостью, принадлежащей процессу обращения, пустой формой, которая чужда своему собственному содержанию и лишь затемняет его. Постоянная купля и продажа рабочей силы есть форма. Содержание же заключается в том, что капиталист часть уже овеществленного чужого труда, постоянно присваиваемого им без эквивалента, снова и снова обменивает на большее количество живого чужого труда. Первоначально право собственности выступало перед нами как право, основанное на собственном труде. По крайней мере, мы должны были принять это допущение, так как друг другу противостоят лишь равноправные товаровладельцы, причем средством для присвоения чужого товара является исключительно отчуждение своего собственного товара, а этот последний может быть создан лишь трудом. Теперь же оказывается, что собственность для капиталиста есть право присваивать чужой неоплаченный труд или его продукт, для рабочего — невозможность присвоить себе свой собственный продукт. Отделение собственности от труда становится необходимым следствием закона, исходным пунктом которого было, по-видимому, их тождество23).
Таким образом, как бы ни казалось, что капиталистический способ присвоения противоречит первоначальным законам товарного производства, тем не менее этот способ присвоения возникает не из нарушения этих законов, а, напротив, из их применения. Беглый ретроспективный взгляд на последовательные фазы движения, заключительным пунктом которых является капиталистическое накопление, еще раз ясно покажет нам все это.
Сперва мы видели, что первоначальное превращение суммы стоимости в капитал совершалось в полном согласии с законами обмена. Один контрагент продает свою рабочую силу, другой покупает ее. Первый получает стоимость своего товара и тем самым отчуждает его потребительную стоимость, т. е. труд, в руки другого. Затем второй превращает средства производства, уже принадлежащие ему, при помощи этого также принадлежащего ему труда, в новый продукт, который точно так же принадлежит ему по праву.
Стоимость этого продукта заключает в себе, во-первых, стоимость потребленных средств производства. Полезный труд не может потребить эти средства производства, не перенося в то же время их стоимости на продукт; но рабочая сила может быть предметом продажи лишь в том случае, если она способна доставить полезный труд той отрасли промышленности, где имеется в виду ее применить.
Далее, стоимость нового продукта заключает в себе эквивалент стоимости рабочей силы и прибавочную стоимость. И это как раз потому, что рабочая сила, проданная на определенный срок — на день, на неделю и т. д., — обладает меньшей стоимостью, чем та стоимость, которую создает ее потребление в течение этого срока. Но рабочему оплачена меновая стоимость его рабочей силы, и тем самым от него отчуждена ее потребительная стоимость, — как это имеет место при каждой купле и продаже.
Общий закон товарного производства ничуть не затрагивается тем обстоятельством, что этот особенный товар — рабочая сила — имеет своеобразную потребительную стоимость, которая состоит в его способности доставлять труд и, следовательно, создавать стоимость.
Итак, если сумма стоимости, авансированная в заработной плате, не только просто вновь оказывается в продукте, но оказывается в нем увеличенной на сумму прибавочной стоимости, то это проистекает отнюдь не из того, что продавца надувают, — он ведь получил стоимость товара, — а лишь из потребления этого товара покупателем.
Закон обмена обусловливает равенство лишь для меновых стоимостей обменивающихся друг на друга товаров. Он даже с самого начала предполагает различие их потребительных стоимостей и не имеет ничего общего с их потреблением, которое начинается лишь тогда, когда акт торговли вполне закончен и завершен.
Следовательно, первоначальное превращение денег в капитал совершается в самом точном согласии с экономическими законами товарного производства и вытекающим из них правом собственности. Несмотря на это, в результате его оказывается: 1) что продукт принадлежит капиталисту, а не рабочему; 2) что стоимость этого продукта, кроме стоимости авансированного капитала, заключает в себе еще прибавочную стоимость, которая рабочему стоила труда, а капиталисту ничего не стоила и, тем не менее, составляет правомерную собственность последнего; 3) что рабочий сохранил свою рабочую силу и может снова продать ее, если найдет покупателя.» (т.23, с.597-599).

Анализ всех этих мыслей Маркса показывает, что закон стоимости одновременно действует с законом спроса и предложения и законом конкуренции товаропроизводителей, рабочих сил и капиталов.
При капитализме хитросплетение этих законов приводит к ценам производства, отклоняющимся от стоимостей товаров, а далее — к рыночным ценам, отклоняющимся от цен производства (средних цен).
Надеюсь теперь понятно почему прямые попытки взять быка за рога — объяснить действие закона стоимости без учета других законов, — обречены на неудачу.

В.К.

P.S. Если при капитализме закон стоимости, как фактор движения цен, может прокладывать себе путь сквозь беспорядочный хаос только как слепо действующий закон средних чисел, то при социализме (на примере СССР) фактическое игнорирование закона стоимости вело к хаосу в ценообразовании, к дефициту одних и перепроизводству других товаров. Наука оказалась бессильной перед объективностью действия закона стоимости, которое так и осталось неопознанным.

Валерий

Не обязательно.Этот закон начинает действовать уже при натуральном хозяйствовании.Не зря же Маркс приводил пример робинзона.

Это всё конечно присутствует,но не это главное.

Понятно,но надо обьяснять не деиствие закона стоимости,а движение стоимости с точки зрения закона стоимости.
А для практического применения закона стоимости,не хватает алгоритма расчёта общественнонеобходимой стоимости.

В хозяйстве Робинзона стоимость определить можно, но закон стоимости, как закон обмена эквивалентами, не действует из-за отсутствия обменивающихся сторон.
Если бы на соседнем безлюдном острове появился Робинзон II, например, Якобзон, то при необходимости между ними мог бы быть обмен избытками производства и возникло бы простое товарное производство. Это открыло бы дорогу для действия закона стоимости как рационального принципа обмена. Мерилом эквивалентности было бы среднее количество труда, овеществленного в единице соответствующего продукта труда, выступающего в роли товара.
Здесь интересно то, что если бы труд Якобзона характеризовался повышенной производительной силой и меньшей индивидуальной стоимостью производства товара, то для Робинзона товарообмен все равно был бы выгоден даже в том случае, если бы Якобзон продавал товар выше своей индивидуальной стоимости, но ниже стоимости производства этого же товара у Робинзона. Действительная трудовая эквивалентность была бы нарушена, но с пользой как для Робинзона, так и Якобзона. На то оно и общественное или международное разделение труда.

Капитализм, вообще говоря, не нуждается в применении закона стоимости. Он и так действует, но в иррациональной форме, как грубо действующее среднее, т.е. через закон цен производства.
Социализм тем более не нуждается в законе стоимости как стихийном регуляторе общественных пропорций, но требует, безусловно, определения (расчета) стоимости.
Но это не означает, что и при капитализме, и при социализме невозможно рассчитатьсаму стоимость.

Вот я недавно занимался этим вопросом практически и рассчитал с помощью оригинальной методики для основных отраслей экономики РФ стоимости их продуктов и отклонения рыночных цен от стоимостей. См. таблицу:





В частности, из моей таблицы видно, что по нефти и газу природному в международной торговле Россия играет роль Якобзона, а Европа-импортер -- роль Робинзона. Однако это не означает, что производительная сила труда в этой сфере производства выше, чем в мире в целом. Просто уровень мировых цен позволяет РФ получать дополнительную добавочную прибавочную стоимость, эксплуатируя народы Европы монопольными ценами.
Ну и так далее.

Пропорции обмена благ Робинзона и Якобзона могут совершенно не соответствовать соотношению затрат труда на их производство, так как сравнивались бы не трудность производства двух благ, а трудность производства своего блага и полезность блага, которое нужно было получить. Если, например, Робинзон сильно нуждается в мешке соли, добыча которой у Якобзона требует одного-двух дней, то он мог отдать за эту соль продукты своего месячного труда, так как Робинзон вообще не имеет ни малейшего представления как эту соль добывает Якобзон.

Как тут может работать закон стоимости, если Робинзон и Якобзон понятия не имеют о трудозатратах друг друга, потому как бананы растут только у Робинзона, а капуста только у Якобзона, в какой пропорции они будут обменивать бананы на капусту?

Валерий

Это смотря с какой точки зрения смотреть.С точки зрения Маркса,обмен у робинзона так же происходит между его трудом и природой.И также результат труда может зависеть как от колличества (затраченного труда),так и от эффектиности.
В натуральном хозяйстве закон стоимости действует как критерий эффективности,но не в стоимостных единицах,а в единицах рабочего времени.Каким образом?
На пример,На какую то работу,которую необходимо выполнять каждый день (подоить коров) требуется, примерно в среднем, 1 час.Почему примерно,потому что эту работу,в зависимости от объективных и от субъективных причин можно выполнить и за 1,5 часа и за 45 минут.А так как результат одинаковый во всех случаях,допустим 4 литра молока,то получается,что различные затраты раб.времени равны между собой.

Я вам то же самое говорю,индивидуальная стоимость изменчивая (1,5 2...)всегда равна постоянной(1 часу)общественнонеобходимой стоимости.Естественно,всё это относительно и грубо говоря.
Поэтому закон стоимости действует и в обществе,только уже в стоимостных единицах.

Всё таки придётся приглядется к закону стоимости более пристально.

Но Вы истользовали механизмы из "экономикс",а они очень сомнительны.

То, о чем Вы пишете, марксистам прекрасно известно.
Наглядный пример дает история, когда туземцы за стеклянные бусы и зеркальца с удовольствием отдавали будущим колонизаторам алмазы и самородное золото. Но это — лишь миг в тысячелетней истории товарообмена, хотя сейчас все повторяется с новой силой. Примером тому служит засилье дешевых китайских товаров, от реализации которых имеют выгоду не только китайские производители, но и многочисленные спекулянты-самодельные купцы. (Я недавно с удивлением осознал, что в моем домашнем хозяйстве все предметы потребления за исключением громоздкой мебели сделаны в КНР или в Южной Корее. Китайским стало даже то, что может в изобилии производиться отечественными предприятиями, но они преимущественно простаивают за ненадобностью для компрадорской буржуазии, превращающих население своей страны в туземцев).

«Если бы Марксу — писал Энгельс, — удалось еще раз переработать третий том, то он, несомненно, развил бы это место значительно подробнее. В своем же настоящем виде оно дает лишь набросок того, что следовало бы сказать по данному вопросу. Остановимся на нем поэтому несколько подробнее.
Все мы знаем, что на первых ступенях общественной жизни продукты потребляются самими производителями и что эти производители стихийно объединены в более или менее коммунистически организованные общины; что обмен избытками этих продуктов, с которого начинается превращение продуктов в товары, возникает позднее, причем сначала он происходит лишь между отдельными разноплеменными общинами и только потом возникает и внутри общин, существенно содействуя их разложению на большие или меньшие семейные группы. Но и после этого разложения обменивающиеся между собой главы семейств остаются трудящимися крестьянами, производящими почти все необходимое для удовлетворения всех своих потребностей в собственном хозяйстве при помощи своей семьи, и лишь незначительную часть необходимых предметов они выменивают на стороне на избыток продукта своего труда. Семья занимается не только земледелием и скотоводством, но и перерабатывает также их продукты в готовые предметы потребления, местами даже перемалывает еще зерно на ручной мельнице, печет хлеб, прядет, красит, изготовляет льняные и шерстяные ткани, дубит кожи, строит и ремонтирует деревянные здания, изготовляет инструменты и орудия труда, нередко выполняет столярные и кузнечные работы, так что такая семья или семейная группа в основном ведет натуральное хозяйство.
То немногое, что подобной семье приходится получать в обмен или покупать у других, даже вплоть до начала XIX столетия в Германии, состояло преимущественно из предметов ремесленного производства, то есть из таких вещей, способ изготовления которых был хорошо известен крестьянину, но которых он не производил сам или из-за трудности получения сырья, или же ввиду значительной дешевизны, или лучшего качества покупных изделий.
Следовательно, средневековому крестьянину было довольно точно известно количество рабочего времени, необходимого для изготовления предметов, получаемых им в обмен. Сельский кузнец и тележник работали на его глазах, так же как и портной или сапожник, которые у нас на Рейне еще в дни моей юности ходили из одного крестьянского дома в другой и шили из самодельных тканей и кож одежду и обувь. Как крестьянин, так и те, у которых он покупал, были сами работниками: обмениваемые предметы были продуктами их личного труда. Что затрачивали они при изготовлении этих предметов? Труд — и только труд: на возмещение орудий труда, на производство сырья, на его обработку они затрачивали только свою собственную рабочую силу; могли ли они поэтому обменивать эти свои продукты на продукты других производителей иначе, чем пропорционально затраченному труду? Рабочее время, затраченное на эти продукты, было не только единственным подводящим мерилом у них для количественного определения подлежащих обмену величин, но всякое другое мерило было совершенно немыслимо. Можно ли предположить, что крестьяне и ремесленники были так глупы, чтобы обменивать продукт 10-часового труда одного на продукт часового труда другого? Для всего периода крестьянского натурального хозяйства возможен был только такой обмен, при котором обмениваемые количества товаров соизмерялись все больше и больше по количеству воплощенного в них труда. С момента проникновения денег в это хозяйство тенденция к соответствию с законом стоимости (nota bene* — в формулировке Маркса!) становится, с одной стороны, еще отчетливее, но с другой — она уже начинает нарушаться вследствие вмешательства ростовщического капитала и фискальной системы, и те периоды, за которые цены в среднем почти приближаются к стоимости, становятся уже более продолжительными.
То же самое относится к обмену продуктов крестьян на продукты городских ремесленников. Вначале обмен совершается прямо, без посредничества купца, в базарные дни в городах, где крестьянин продает свои продукты и совершает покупки. И здесь точно так же крестьянину известны условия труда ремесленника, а последний знает условия крестьянского труда. Он сам еще до известной степени крестьянин, он имеет не только огород, но очень часто участок поля, одну-две коровы, свиней, домашнюю птицу и т. д. Таким образом, в средневековье люди были в состоянии довольно точно подсчитать друг у друга издержки производства в отношении сырья, вспомогательных материалов, рабочего времени — по крайней мере, поскольку дело касалось предметов повседневного обихода.

Но как же при этом обмене по количеству, затраченного труда определялось это количество, хотя бы косвенно и относительно, для продуктов, требующих затраты труда в течение продолжительного времени, с нерегулярными перерывами и неопределенным объемом продукции, например для хлеба и скота, и при этом людьми, не умеющими считать? Очевидно, лишь путем длительного процесса приближения зигзагами, часто в потемках, ощупью, причем, как и всегда, лишь горький опыт учил людей. Необходимость для каждого в общем и целом возместить свои издержки содействовала в каждом отдельном случае нахождению правильного пути, ограниченное же число видов предметов, поступавших в обмен наряду с неизменяющимся — нередко на протяжении многих столетий — характером их производства, облегчали эту задачу. Доказательством того, что для приблизительно точного установления относительной величины стоимости этих продуктов вовсе не требовалось слишком много времени, служит уже один тот факт, что такой товар, как скот, для которого, ввиду продолжительности времени производства отдельной его головы, это определение кажется наиболее затруднительным, был первым довольно общепризнанным денежным товаром. А для этого необходимо было, чтобы стоимость скота, его меновое отношение к целому ряду других товаров, достигла фиксации, относительно необычной и беспрекословно признаваемой на территории многочисленных племен. И люди того времени, как скотоводы, так и те, кто у них покупал, наверное были достаточно благоразумны для того, чтобы при обмене не отдавать без эквивалента затраченное ими рабочее время. Наоборот, чем ближе к первоначальному периоду товарного производства находится тот или другой народ, — например русские и восточные народы, — тем больше времени и до сих пор тратят они на то, чтобы путем долгого, упорного торга полностью оплатить рабочее время, употребленное на производство продукта.

Исходя из этого определения стоимости рабочим временем, все товарное производство, — а вместе с тем и многообразные отношения, в которых проявляются различные стороны закона стоимости, — развивается так, как это изложено в первом отделе первого тома «Капитала»; стало быть, в частности, развиваются и условия, при которых только труд и является созидателем стоимости. Притом эти условия прокладывают себе путь, не будучи осознанными людьми, и лишь путем трудных теоретических исследований они могут быть абстрагированы из повседневной практики; стало быть, эти условия действуют подобно законам природы, что неизбежно вытекает, как доказал Маркс, из природы товарного производства. Важнейшим и решающим шагом вперед был переход к металлическим деньгам, но в результате этого перехода и определение стоимости рабочим временем уже перестало видимым образом выступать на поверхности товарного обмена. С точки зрения практики решающим мерилом стоимости стали деньги, и это тем более, чем разнообразнее становились товары, служащие предметами торговли, чем в большей мере они притекали из отдаленных стран и, следовательно, чем меньше можно было учесть необходимое для изготовления этих товаров рабочее время. К тому же и сами деньги вначале большей частью притекали из чужих краев; но даже и в том случае, когда благородные металлы добывались в данной стране, крестьяне и ремесленники отчасти не были в состоянии даже приблизительно определить затраченный на их добывание труд, с другой же стороны, у них самих под влиянием привычки считать на деньги значительно затемнялось представление о свойстве труда как мерила стоимости; в народном сознании деньги начали служить представителем абсолютной стоимости.
Словом, закон стоимости Маркса имеет силу повсюду, — поскольку вообще имеют силу экономические «законы, — для всего периода простого товарного производства, следовательно, до того времени, когда последнее претерпевает модификацию вследствие возникновения капиталистической формы производства. До этого момента цены тяготеют к определенным, по закону Маркса, стоимостям и колеблются вокруг них так, что чем полнее развивается простое товарное производство, тем больше средние цены за продолжительные периоды, не прерываемые внешними насильственными нарушениями, совпадают со стоимостями с точностью до величины, которой можно пренебречь. Стало быть, закон стоимости Маркса имеет экономически всеобщую силу для периода, который длится с начала обмена, превратившего продукты в товары, и вплоть до XV столетия нашего летосчисления. Начало же обмена товаров относится ко времени, которое предшествует какой бы то ни было писаной истории и уходит в глубь веков в Египте по меньшей мере за две с половиной, а может быть и за пять тысяч лет, в Вавилонии же за четыре-шесть тысяч лет до нашего летосчисления. Таким образом, закон стоимости господствовал в течение периода в пять-семь тысяч лет. И вот после этого полюбуйтесь глубокомыслием г-на Лориа, называющего стоимость, имевшую всеобщее и непосредственное значение в течение всего этого времени, стоимостью, по которой товары никогда не продавались и не могут продаваться и исследованием которой никогда не будет заниматься ни один экономист, имеющий хотя бы каплю здравого рассудка.» (т.25, ч.2, с.471-475).

Вот как-то так.

Если Вы пишете о механизмах расчета стоимости, то ошибаетесь. «Экономикс» вообще не оперирует понятием стоимость и не стремится ее определить. Что касается западной науки, то ученый русского происхождения Василий Леонтьев для определения цен, соответствующих стоимости, использовал метод затраты-выпуск, который не входит в «Экономикс». Более того, я использовал собственный метод расчета стоимости.

Вот что писал Пол Самуэльсон в «Экономикс»:



На каком месте в мире по уровню ВВП на душу населения находятся страны в 2016 году можно посмотреть здесь:
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0 ... 0%9F%D0%A1)_%D0%BD%D0%B0_%D0%B4%D1%83%D1%88%D1%83_%D0%BD%D0%B0%D1%81%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F

А вот неприглядная картина, иллюстрирующая динамику ВВП на душу населения в интересующих нас странах [GDP per capita, PPP (constant 2011 international $)], в постоянных (2011 г.) международных долл.


Источник: мои расчеты от 10 декабря 2017 года

Нетрудно догадаться, что если бы в наших странах занимались не воровством, а развитием рыночной социалистической экономики хотя бы по китайской модели, то мы бы давно догнали и перегнали США по уровню социально-экономического развития. Вот поэтому-то наши настоящие враги сделали все возможное, чтобы их ставленники увели нас, как тот Иван Сусанин, не туда, куда надо. А после этого они еще и перессорили наши русские народы как тех пацанов из двух соседних улиц.
Но это уже другая тема.

Верный текст и четко изложен, как всегда у Энгельса. Капитализм вырос из феодализма, создавшего общегосударственный рынок и соответственно - единую меру стоимости. Однако Автор не дожил до цикла потребительной стоимости, что начался после ВМВ. Влияние полезности на цены не отрицали и классики, но так чтобы стоимость практически ушла из цены, они не могли предвидеть. Сегодня стоимость лишь ограничивает цену "снизу" при самых резких колебаниях, но в нормальных условиях она целиком и полностью определяется полезностью. Ведь мы сплошь и рядом платим за продукт втрое и больше его стоимости, и все довольны - ведь получаем полезности ещё больше, чем заплатили.

Ну почему же. Маркс писал так:

"Но форма цены не только допускает возможность количественного несовпадения величины стоимости с ценой, т. е. величины стоимости с ее собственным денежным выражением, - она может скрывать в себе качественное противоречие, вследствие чего цена вообще перестает быть выражением стоимости, хотя деньги представляют собой лишь форму стоимости товаров. Вещи, которые сами по себе не являются товарами, например совесть, честь и т. д., могут стать для своих владельцев предметом продажи и, таким образом, благодаря своей цене приобрести товарную форму. Следовательно, вещь формально может иметь цену, не имея стоимости. Выражение цены является здесь мнимым, как известные величины в математике. С другой стороны, мнимая форма цены, - например, цена не подвергавшейся обработке земли, которая не имеет стоимости, так как в ней не овеществлен человеческий труд, - может скрывать в себе действительное стоимостное отношение или отношение, производное от него." (т.23, с.112).

Кстати, вот под такие убаюкивающие аккорды (получаем полезности ещё больше, чем заплатили) очень легко оправдать самую высокую степень эксплуатации труда.

А это вам для общего развития (чтобы не задирали нос):

совсем о ином. Держите меня за малограмотного? И при чем здесь мой текст?
Печалюсь... за Вас.

Валерий

Может поделитесь,если не секрет?

Я уже давно понял, что на данном Форуме делиться своими результатами тяжелейших по трудоемкости исследований - пустая и неблагодарная затея.
Да и бисера мне жаль. Метать его хотя и есть перед кем, но это смешно.