практик писал(а):
Валерий писал(а):
Однако! Если это социализм, то с национальным оттенком, т.е. национал-социализм. Чем это кончается - известно.
Валерий Васильевич! Пока есть государство - НИКАКОГО социализма не может быть.
Социализм - это общества без частной собственности: только общая собственность и индивидуальная.
Недавно читал книгу
Балашов Л.Е. Критика марксизма и коммунизма. (Статьи и материалы разных лет). — М.: ACADEMIA. 1997. — 90 c.Автор приводит следующее:
К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС О КАЗАРМЕННОМ
КОММУНИЗМЕ И СОВРЕМЕННОСТЬ
Водораздел между марксизмом и немарксистскими концепциями социализма провести непросто. Можно ли считать сталинизм выражением подлинного марксизма? Нет. С другой стороны, сталинизм нельзя однозначно причислять к немарксистским концепциям. Марксизм — весьма сложное учение.
Возьмем казарменный коммунизм. Что это? Марксистская концепция или немарксистская? Для большинства ортодоксальных марксистов этот вопрос покажется, по меньшей мере, странным. В самом деле К. Маркс и Ф. Энгельс на протяжении всей жизни решительно выступали против теорий грубоуравнительного и казарменного коммунизма. К. Маркс еще в “Экономическо-философских рукописях” заклеймил грубоуравнительный коммунизм как реакционную и античеловеческую по своей сути доктрину. Он отмечал следующие его черты:
1) такой коммунизм “стремится уничтожить все то, чем на началах частной собственности не могут обладать все; он хочет насильственно абстрагироваться от таланта и т. д. … категория рабочего не отменяется, а распространяется на всех людей”;
2) это коммунизм, “отрицающий повсюду личность человека”;
3) ему свойственна “жажда нивелирования”. “Грубый коммунизм есть лишь завершение этой зависти и этого нивелирования,
исходящее из представления о некоем минимуме (угадываете свой минимум? - В.К.). У него — определенная ограниченная мера. Что такое упразднение частной собственности отнюдь не является подлинным освоением ее, видно как раз из абстрактного отрицания всего мира культуры и цивилизации, из возврата к неестественной простоте бедного, грубого и не имеющего потребностей человека, который не только не возвысился над уровнем частной собственности, но даже и не дорос еще до нее”[1].
Ф. Энгельс в 1843 году писал: “Эгалитарии были довольно-таки “грубоватыми людьми”, подобно бабувистам великой революции. Они хотели превратить мир в общину рабочих, уничтожив всякую утонченность цивилизации, науку, изящные искусства и т. п. как бесполезную, опасную и аристократическую роскошь; это был предрассудок, который являлся неизбежным результатом их полного незнакомства с историей и политической экономией” [2].
В “Манифесте Коммунистической партии” Маркс и Энгельс писали о том, что революционная литература подобного рода “по своему содержанию неизбежно является реакционной. Она проповедует всеобщий аскетизм и
грубую уравнительность” [3].
В 1873 году Маркс и Энгельс подвергли резкой критике бакунинско-нечаевский проект будущего общественного строя, назвав его образчиком казарменного коммунизма. Проект, в частности, предусматривал принудительное, под страхом лишения пищи и крова, объединение населения в артели с полнейшей “коллективизацией быта”. Интересны детали проекта, выделенные Марксом и Энгельсом. Вот как они описывали его: “Каждая артель выбирает из своей среды
оценщика, который регулирует ход работы, ведет книги для записи производства и потребления, а также также производительности каждого рабочего, и служит посредником с общей конторой данной местности. Контора, состоящая из избранных членов всех артелей данной местности, производит обмен между этими артелями, заведует всеми общественными учреждениями (спальнями, столовыми, школами, больницами) и руководит всеми общественными работами: “все общие работы находятся в ведении конторы, тогда как все индивидуальные, где необходимы особое искусство и навык, выполняются отдельно артелями”. Далее идет подробная регламентация воспитания, рабочего времени, кормления детей, освобождения от работы изобретателей и т. д.
“При полнейшей публичности, гласности и деятельности каждого пропадает бесследно, исчезнет всякое честолюбие, какое теперь понимают, и всякая ложь... тогда
стремлением каждого будет производить для общества как можно более и потреблять как можно меньше; в этом сознании своей пользы для общества будет заключаться вся гордость, все честолюбие тогдашних деятелей”.
Какой прекрасный образчик казарменного коммунизма! Все тут есть: общие столовые и общие спальни, оценщики и конторы, регламентирующие воспитание, производство, потребление, словом, всю общественную деятельность, и во главе всего, в качестве высшего руководителя, безымянный и никому не известный
”наш комитет””[4].
Как видим, отношение Маркса и Энгельса к грубоуравнительному и казарменному коммунизму недвусмысленно отрицательное. Но что мы видим в ХХ веке? Коммунистическое движение, выросшее на почве марксизма, то в одной, то в другой, то в третьей стране уклоняется в сторону грубоуравнительного и казарменного коммунизма. Выстраивается даже определенная гамма, лестница этих уклонений: от умеренных, слабых проявлений казарменного коммунизма до крайних форм (некоторые европейские социалистические страны, СССР в сталинский период, Китай периода “великой пролетарской культурной революции”, полпотовская Кампучия). А это уже похоже на своего рода закономерность. Возникает вопрос:
не являются ли все эти уклонения не следствием нерадивости учеников Маркса, а следствием некоторых просчетов в самой марксистской концепции коммунизма?Теперь, с высоты конца ХХ столетия, мы можем трезво взглянуть на некоторые марксистские положения и прямо сказать, что они по существу не выдержали испытание временем. Маркс и Энгельс, например, были убеждены в том, что экономика послекапиталистического общества будет нерыночной [5]. Они преувеличивали значение планирования, централизации, укрупнения, обобществления, государственных форм собственности и, соответственно, государственных механизмов управления. Их ученики в реальной практике коммунистического строительства сбивались на чрезмерную регламентацию общественной жизни, на командно-административный стиль управления,
в ряде случаев вынуждены были идти на преимущественно карточную систему распределения продуктов. Последняя неизбежно порождает в массовом масштабе уравниловку, не дает свободы маневра для хозяйственной деятельности, тормозит научно-технический прогресс.
Разве во всем этом не проглядывают черты казарменного коммунизма?! Какой же выход из создавшегося положения? Выход один —
перестройка. Перестройка не только хозяйственных отношений, не только политической системы, но и самого нашего мышления. А это значит отказ от всего, что так или иначе приводит к ситуации казарменного коммунизма...
Коллективизм — индивидуализмВполне в соответствии со своей доктриной уничтожения частной собственности коммунисты абсолютизируют коллективистское начало человеческой природы. Кто знаком с дедуктивной логикой, тот знает, что эта абсолютизация фактически ведет к отрицанию человечности, к антигуманизму. Ведь человеческая природа и генетически, и поведенчески многообразна. Она представляет собой статистический разброс коллективистских, индивидуалистических и смешанных типов. Делая упор на коллективизме, коммунисты этим вольно или невольно шельмуют, подвергают остракизму большую часть человеческого сообщества (индивидуалистические и смешанные типы). Практика коммунистического строительства в ХХ столетии наглядно это показала.
Длительное время спор между коллективизмом и индивидуализмом в нашей стране однозначно решался в пользу первого. Считалось, что коллективизм совместим с гуманизмом, а индивидуализм нет. Однако, как мне представляется, с точки зрения подлинного, недекларируемого гуманизма коллективизм также неприемлем в качестве всеобщей нормы поведения людей, как и индивидуализм. Возведенный во всеобщую норму коллективизм разрушает в человеке личность, индивидуальность, навязывает ему конформистское поведение (овцы в стаде), превращает его в винтик общественного механизма. Ч. Айтматов, советский писатель перестроечной поры, вынужден был констатировать: “Все время думаю о парадоксе: созидая социализм, отдавая предпочтение всему, что идет от коллектива, от коллективизма, мы много утратили из того, что касается индивидуальности, личности, если можно так выразиться, самости, человека. Надо исходить из того, что если есть сам, то все остальное есть мир. Как сказывается сегодня эта утрата! На многом, во многом. На качестве труда, На отношениях человека к человеку. На оценке его творческой потенции. Ценность самой личности у нас не выверена, не определена... И мы игнорируем эти проблемы... Хватит догматов, заранее представленных формул. Много их уже было, догматов и формул, тормозящих движение вперед, и мы должны уйти от нивелирования, обезличивания, стандарта. Всеобщая стандартизация во имя коллектива убийственна”. (1987 г.)
Мы не против коллективизма вообще, а против его возведения во всеобщую норму поведения, против однозначной интерпретации человеческой морали как коллективистской.
Если говорить о коллективизме как одной из форм поведения, то, безусловно, он может иметь положительное нравственное значение. Еще Сенека дал хороший образ коллективизма. Он писал: “Запомним: мы родились, чтобы жить вместе. И сообщество наше подобно своду, который потому и держится, что камни не дают друг другу упасть [6]. Древнеиндийская мудрость гласит: “Травинки, сплетенные в канат, могут слона связать”. Еще одна мудрость, идущая из глубины веков: “Веника не сломишь, а прутья по одному все переломишь”. Уже в наше время Булат Окуджава сочинил песню, которая начинается словами: “Возьмемся за руки друзья, чтобы не пропасть поодиночке”. Эта песня стала знаменитой, а приведенные слова — знаменем сопротивления тоталитарному режиму. Нельзя отрицать, что коллективизм может умножать силы людей и помогать в решении задач, которые не в силах решить отдельные, не связанные друг с другом люди.
Зададимся, однако, вопросом: всегда ли, во всех случаях коллективизм хорош? При внимательном и непредвзятом рассмотрении этого вопроса оказывается, что коллективизм не всегда хорош, а в ряде случаев вреден и даже губителен.
Всегда ли цели той или иной группы людей согласуются с интересами отдельных людей и/или всего человеческого общества? Нет, не всегда. Назовем к примеру такие негативные явления, как групповщина, кампанейщина, кумовство, местничество, ведомственность, национализм, шовинизм, расизм. А круговая порука? В свое время она была бичом крестьянских общин. Круговая порука — это в сущности другое название, так сказать, негативный слепок коллективистского принципа “один за всех и все за одного”. Да, будем откровенны: столь уважаемый и почитаемый коллективистский принцип отнюдь не всегда служит нравственным целям. И не только взятый в целом, но и по частям.
Возьмем первую часть принципа. Существует немало ситуаций, когда лучше не “один за всех”, а “один против всех”. Например, если ученый сделал открытие, установил истину, то он вправе выступать в защиту своего открытия, истины, даже если ему приходится идти против “всех”, большинства, многих... Вспомним Коперника и Галилея, выступивших против всеобщего заблуждения. Не случайно говорят, что истины не устанавливаются голосованием. Вообще вопрос о голосовании, о подчинении меньшинства большинству очень непрост. Мы знаем, например, что в отдельных случаях применяется право вето, когда один может заблокировать решение многих. А интересы национальных меньшинств? Далеко не всегда они соответствуют интересам большинства.
Если возьмем вторую часть коллективистского принципа — “все за одного”, — то его, мягко говоря, невсеобщность видна невооруженным глазом. Отрицательные примеры? Пожалуйста: кровная или родовая месть, культ руководителя-вождя.
Гримасы коллективизма:
Что мне, больше всех надо?!
Выскочка
Белая ворона
Один в поле не воин
Не высовывайся (закон суслика)
Живи как все
Круговая порука
Нам не нужно единства во чтобы то ни стало, любой ценой. Когда говорят о положительном значении единства, то нередко вспоминают притчу о старике-отце и венике или принцип властителей “разделяй и властвуй”. При этом забывают, что единство любой ценой так же плохо, как и отсутствие единства. Недаром стало популярным такое выражение: “удушение посредством объятий”.
Коллективизм может быть так же разрушителен, как строевой шаг солдат, идущих по непрочному мосту.
Когда индивидуализм распространен так же, как коллективизм, всеобщее оболванивание невозможно. Невозможны культ вождя, деспотизм, массовый террор и репрессии.
Индивидуалистов можно сравнить с графитовыми стержнями в атомном реакторе. Наличие определенного количества и качества графитовых стержней в массе ядерного вещества не дает возможности цепной реакции распада перейти в неуправляемую фазу ядерного взрыва. Если индивидуалистов мало, то коллективистски настроенные люди могут погубить сами себя и общество, в котором они живут. Коллективисты склонны к единству действий настолько, что они готовы (как стадо овец) увлечь себя каким-нибудь политическим безумцем в пропасть самоуничтожения или тупикового пути развития. Индивидуалисты при любой политической ситуации не дают себя увлечь теми или иными лидерами. Их настроения и интересы разновекторны и поэтому общество, в котором они занимают такие же сильные позиции, как и коллективисты, эволюционирует не так быстро, но зато с оглядкой и осмотрительно. Разновекторные устремления индивидуалистов не позволяют обществу стать монолитом, который мог бы сорваться подобно камню в пропасть.
Одно дело — коллективизм как естественное стремление людей к объединению, как добровольное их объединение для умножения сил.
Другое дело — коллективизм как принцип официальной морали, как всеобщий принцип поведения людей. В этом случае коллективизм теряет естественность, добровольность и приобретает характер императива, принудительной нормы-меры, “удушения посредством объятий”.
1. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 114-115.
2. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т.1. С. 530.
3. Там же. Т. 4. С. 455.
4. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 18. С. 414.
5. См.: Там же. Т. 23. С. 88-89, 773. Т. 19. С. 15-20.
6. Сенека. Нравственные письма к Луцилию, ХСV.Интересно, уважаемая Ирина Валентиновна, что вы можете возразить Балашову в свете вашего странного лозунга "Социализм - это общества без частной собственности: только общая собственность и индивидуальная"?
А как вы решаете проблему казарменного коммунизма в вашей модели более светлого будущего?
С уважением,
В. К.