Бойко Сергей Иванович писал(а):
Валерий писал(а):
"... Закон стоимости Маркса имеет силу повсюду, — писал Энгельс, — поскольку вообще имеют силу экономические законы, — для всего периода простого товарного производства, следовательно, до того времени, когда последнее претерпевает модификацию вследствие возникновения капиталистической формы производства. До этого момента цены тяготеют к определённым, по закону Маркса, стоимостям и колеблются вокруг них так, что чем полнее развивается простое товарное производство, тем больше средние цены за продолжительные периоды, не прерываемые внешними насильственными нарушениями, совпадают со стоимостями с точностью до величины, которой можно пренебречь. Стало быть, закон стоимости Маркса имеет экономически всеобщую силу для периода, который длится с начала обмена, превратившего продукты в товары, и вплоть до XV столетия нашего летосчисления. "
http://esperanto-mv.pp.ru/Marksismo/Kap ... html#c53.1
Когда уже до тебя дойдет, что закон стоимости непосредственно в развитом товарном производстве не действует и никогда не действовал. Калюжный, врать ты - мастак.
Энгельс Ф. писал: «... конкуренция приводит в действие присущий товарному производству закон стоимости ...» (Энгельс Ф. Маркс и Родбертус. Предисловие к первому немецкому изданию работы К.Маркса «Нищета философии» // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.21. С.189-190).
Конкуренция появилась в XVI веке вместе с появлением мануфактур.
Это я к тому, что, когда калюжным невыгодно, они идут на любые подлоги. Закон стоимости непосредственно в развитом товарном производстве действовал и всегда будет действовать.
Бойко, чтобы цитировать Маркса или Энгельса, надо хотя бы понимать в общих чертах, о чем они пишут.
«В современном капиталистическом обществе каждый промышленный капиталист производит на свой риск и страх — что, как и сколько хочет. Но общественная потребность остается для него неизвестной величиной, с точки зрения как качества, рода требуемых предметов, так и их количества. То, что сегодня не может быть достаточно скоро доставлено, может быть завтра предложено в количестве, далеко превышающем потребность. Тем не менее, так или иначе, хорошо или плохо, потребность, в конечном счете, удовлетворяется, а производство, в конце концов, направляется в общем и целом на требуемые предметы. Как же разрешается это противоречие? Конкуренцией. А как достигает этого конкуренция? Очень просто: заставляя снижать цены товаров, по своему роду или количеству не соответствующих в данный момент общественной потребности, ниже их трудовой стоимости; этим окольным путем конкуренция дает производителям почувствовать, что они произвели предметы, которые или вообще не нужны или сами по себе нужны, но произведены в ненужном, избыточном количестве. Отсюда вытекают два вывода.
Во-первых, постоянные отклонения цен товаров от их стоимостей составляют необходимое условие, при котором и в силу которого только и может проявляться сама стоимость товара. Только благодаря колебаниям конкуренции, а тем самым и товарных цен, прокладывает себе путь закон стоимости товарного производства, и становится действительностью определение стоимости товара общественно-необходимым рабочим временем. И если при этом форма проявления стоимости — цена, — как правило, выглядит несколько иначе, чем стоимость, проявлением которой она служит, то стоимость разделяет в этом случае судьбу большинства общественных отношений. Король также выглядит в большинстве случаев совершенно иначе, чем монархия, которую он представляет. Поэтому тот, кто в обществе товаропроизводителей, обменивающихся своими товарами, хочет установить определение стоимости рабочим временем, запрещая конкуренции осуществлять это определение стоимости путем давления на цены, то есть единственным путем, каким это вообще может быть достигнуто, — доказывает только, что, по крайней мере в этой области, он усвоил себе обычное для утопистов пренебрежение экономическими законами.
Во-вторых,
поскольку в обществе товаропроизводителей, обменивающихся своими товарами, конкуренция приводит в действие присущий товарному производству закон стоимости, она этим самым осуществляет такую организацию и такой порядок общественного производства, которые являются единственно возможными при данных обстоятельствах. Только обесценение или чрезмерное вздорожание продуктов воочию показывают отдельным производителям, что и в каком количестве требуется или не требуется для общества. Между тем именно этот единственный регулятор и хочет упразднить утопия, представляемая также и Родбертусом. Если же мы теперь спросим, какие у нас гарантии, что каждый продукт будет производиться в необходимом количестве, а не в большем, что мы не будем нуждаться в хлебе и мясе, задыхаясь под грудами свекловичного сахара и утопая в картофельной водке, или что мы не будем испытывать недостатка в брюках, чтобы прикрыть свою наготу, среди миллионов пуговиц для брюк, то Родбертус с торжеством укажет нам на свой знаменитый расчет, согласно которому за каждый излишний фунт сахара, за каждую непроданную бочку водки, за каждую не пришитую к брюкам пуговицу выдана правильная расписка, расчет, в котором все в точности «совпадает» и по которому «все претензии будут удовлетворены, и ликвидация этих претензий совершится правильно». А кто этому не верит, тот пусть обратится к счетоводу Икс главной кассы государственного казначейства в Померании, который проверял счет, нашел его правильным и как человек, еще ни разу в недочете по кассе не уличенный, заслуживает полного доверия.»
т.21, с.189-190.
Что этим хочет сказать Энгельс? Он говорит, что в современном капиталистическом обществе закон стоимости проявляется не столько как закон обмена эквивалентными количествами общественно-необходимого рабочего времени, сколько как механизм регулирования (регулятор) что и в каком количестве требуется или не требуется для общества. При этом подобная форма проявления закона стоимости сопряжена с неизбежными отклонениями цены от стоимости, которые являются единственно возможными при данных обстоятельствах. В дальнейшем Маркс покажет, что в капиталистической экономике закономерные отклонения цены от стоимости принимают форму отклонения цен производства от стоимостных цен и на смену закону стоимости приходит закон цен производства, в основе которых лежит все та же стоимость.
К сожалению, Маркс в первом томе «Капитала» завуалировал вопрос и прямо не сказал, что закон стоимости — это экономический закон докапиталистического способа производства, который Энгельс в дополнении к третьему тому «Капитала» называет простым товарным производством.
Почему Маркс пошел на эту чисто еврейскую хитрость, правда, честно написав во введении: «За исключением раздела о форме стоимости, эта книга не представит трудностей для понимания. Я, разумеется, имею в виду читателей, которые желают научиться чему-нибудь новому и, следовательно, желают подумать самостоятельно.»
т.23, с. 6.
Вас не удивляет то, что даже тем читателям, которые желают научиться чему-нибудь новому и желают подумать самостоятельно, Маркс вещает о непреодолимых трудностях при изучении раздела о форме стоимости?
Мой ответ на этот вопрос прост. Маркс был беден, являясь к тому же биржевым спекулянтом, спускавшим на бирже все семейные деньги. Он все время обещал Энгельсу — главному финансисту проекта «Капитал», — выдать на гора все три тома «Капитала», но пошел на то, чтобы опубликовать лишь первый том, не согласованный во всех деталях с третьим томом. Разумеется, сделал он это ради денег, так как терпение Энгельса уже лопалось.
В чем проявилось это несогласование? Маркс повествует о законе стоимости, как о законе
простого товарного производства, но незаметно распространяет его действие на современное
капиталистическое товарное производство!
Если действует закон стоимости в его первозданном виде как закон обмена эквивалентными количествами общественно-необходимого труда, то в отраслях никакой прибавочной стоимости не возникает, а вновь созданная стоимость прямо пропорциональна затратам живого труда в отрасли. А почему? Да потому что при простом товарном производстве все средства производства принадлежат работнику, которых их применяет. А если это так, то при всеобщем обмене по стоимости, который Маркс незаметно распространяет на развитое капиталистическое товарное производство, в отраслях должны бы были быть одинаковые нормы прибавочной стоимости m/v.
Но при капиталистическом товарном производства все средства производства принадлежат капиталисту, который в условиях конкуренции капиталов согласен лишь на такую цену, которая дает ему такой же срок окупаемости капитала, как и у конкурирующих с ним капиталистов. А это означает, что при капитализме стоимости трансформированы в цены производства, которые приносят каждой отрасли вначале среднюю, а затем общую (общеотраслевую) норму прибыли. В свою очередь, из этого следует, что при капитализме закон стоимости
непосредственно не действует, а тот, кто утверждает, что он действует — тот дурак.
"... Закон стоимости Маркса имеет силу повсюду, — писал Энгельс, — поскольку вообще имеют силу экономические законы, — для всего периода простого товарного производства, следовательно, до того времени, когда последнее претерпевает модификацию вследствие возникновения капиталистической формы производства. До этого момента цены тяготеют к определённым, по закону Маркса, стоимостям и колеблются вокруг них так, что чем полнее развивается простое товарное производство, тем больше средние цены за продолжительные периоды, не прерываемые внешними насильственными нарушениями, совпадают со стоимостями с точностью до величины, которой можно пренебречь. Стало быть, закон стоимости Маркса имеет экономически всеобщую силу для периода, который длится с начала обмена, превратившего продукты в товары, и вплоть до XV столетия нашего летосчисления. Начало же обмена товаров относится ко времени, которое предшествует какой бы то ни было писаной истории и уходит в глубь веков в Египте по меньшей мере за две с половиной, а может быть и за пять тысяч лет, в Вавилонии же за четыре-шесть тысяч лет до нашего летосчисления. Таким образом, закон стоимости господствовал в течение периода в пять-семь тысяч лет."
http://esperanto-mv.pp.ru/Marksismo/Kap ... html#c53.1
Самое трагикомическое состоит в том, что согласно Энгельсу закон стоимости, как стихийный регулятор пропорций общественного производства не действует ни при капитализме, ни при социализме.
«Когда общество вступает во владение средствами производства и применяет их для производства в непосредственно обобществлённой форме, — разъяснял Энгельс, — труд каждого отдельного лица, как бы различен ни был его специфически полезный характер, становится с самого начала и непосредственно общественным трудом. Чтобы определить при этих условиях количество общественного труда, заключающееся в продукте, нет надобности прибегать к окольному пути; повседневный опыт непосредственно указывает, какое количество этого труда необходимо в среднем. Общество может просто подсчитать, сколько часов труда заключено в паровой машине, в гектолитре пшеницы последнего урожая, в ста квадратных метрах сукна определённого качества. И так как количества труда, заключающиеся в продуктах, в данном случае известны людям прямо и абсолютно, то обществу не может прийти в голову также и впредь выражать их посредством всего лишь относительной, шаткой и недостаточной меры, хотя и бывшей раньше неизбежной за неимением лучшего средства, — т. е. выражать их в третьем продукте, а не в их естественной, адекватной, абсолютной мере, какой является
время. Точно так же и химия не стала бы выражать атомные веса разных элементов окольным путём, в их отношении к атому водорода, в том случае, если бы она умела выражать атомные веса абсолютно, в их адекватной мере, а именно — в действительном весе, в биллионных или квадрильонных частях грамма. Следовательно, при указанных выше условиях, общество также не станет приписывать продуктам какие-либо стоимости. Тот простой факт, что сто квадратных метров сукна потребовали для своего производства, скажем, тысячу часов труда, оно не будет выражать нелепым и бессмысленным образом, говоря, что это сукно обладает
стоимостью в тысячу рабочих часов. Разумеется, и в этом случае общество должно будет знать, сколько труда требуется для производства каждого предмета потребления. Оно должно будет сообразовать свой производственный план со средствами производства, к которым в особенности принадлежат также и рабочие силы. Этот план будет определяться в конечном счёте взвешиванием и сопоставлением полезных эффектов различных предметов потребления друг с другом и с необходимыми для их производства количествами труда. Люди сделают тогда всё это очень просто, не прибегая к услугам прославленной «стоимости» *.
========================================================
Что вышеупомянутое взвешивание полезного эффекта и трудовой затраты при решении вопроса о производстве представляет собой всё, что остаётся в коммунистическом обществе от такого понятия политической экономии, как стоимость, это я высказал уже в 1844 г. («Deutsch-Französische Jahrbücher», стр. 95) 232. Но очевидно,что научное обоснование этого положения стало возможным лишь благодаря «Капиталу» Маркса.»
http://esperanto-mv.pp.ru/Marksismo/Ant ... .html#c3.4Таким образом, претензии Бойко к экономистам РАН, которые отменили закон стоимости Маркса, абсолютно не обоснованы. Этот закон отменила сама жизнь, причем давным-давно — примерно с момента возникновения капиталистического способа производства.
Ну а что же тужится осуществить Бойко своим «алгоритмом», с которым он носится, как дурень с писаной торбой?
Своим алгоритмом он пытается установить среднюю норму прибыли в отраслях народного хозяйства. Но это мероприятие противоречит закону стоимости. Тогда он идет на искусственное устранение противоречия. Он находит такую перспективную себестоимость продукции S, при которой прибыль, определенная по так называемой формуле Бойко совпадает с прибылью, определенной как произведение капитала на среднюю норму прибыли, т.е.
Рн = Рб*(Иб/Ин) = Кн план * Эа народ.
Рб, Рн — прибыль в цене единицы товара соответственно базовая и новая;
Иб, Ин — себестоимость единицы товара соответственно базовая и новая;
Кн план — новые капитальные вложения в основные фонды монополи);
Эа народ. — запланированная единая народнохозяйственная экономическая эффективность капитальных вложений в масштабах либо отдельно взятой страны, но предпочтительнее Планеты.
В вышеприведенном выражении Бойко подбирает величину Ин так, чтобы соответствующее равенство выполнялось. Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — Бойко элементарно подбирает уровень новой себестоимости Ин в угоду заранее принятому равенству прибылей. В науке это называется очковтирательство или подгонка под заранее заданный результат.
Действительно, где гарантия того, что в перспективе величина Ин примет заданное (требуемое) значение? Такой гарантии нет и быть не может. А это означает, что никакого «сбалансированного рынка» алгоритм Бойко не обеспечивает!
Концепция сбалансированного рынка рассыпается, как карточный домик шулера от науки.
Вот и весь мошеннический смысл «алгоритма» Бойко.